Испания от античности к Средневековью

Глава XII. Общество

Варварские вторжения и связанный с ними политический хаос, несомненно, повлияли на экономическую и социальную ситуацию в Испании. Однако преувеличивать их воздействие все же не стоит. Для христианских писателей V в., в том числе для Сальвиана и Идация, были характерны апокалиптические настроения, и это, разумеется, повлияло на их видение событий и их последствий. Конечно, факты, сообщаемые тем же Идацием, нельзя подвергать сомнению, но автор явно подчеркивал одну сторону событий, мало обращая внимание на другую. К тому же, как об этом уже говорилось, вторжения, грабежи, разрушения охватывали далеко не весь Пиренейский полуостров, и их влияние на различные его территории было разным. Во всяком случае после установления относительной политической стабильности началось восстановление и мирной жизни во всех ее аспектах.

Как говорилось в соответствующей главе, для Поздней империи характерно сосуществование четырех социально-экономических укладов, причем решающую роль играли отношения, сложившиеся внутри крупнособственнического уклада, и Испания в этом от остальной империи не отличалась. Во время завоеваний испанские магнаты порой пытались организовать сопротивление, как это было, например, в Тарраконской Испании. Но характерно, что значительную роль в вестготском завоевании этой провинции сыграл местный аристократ Винцентий. Олисипон сдал свевам глава этого города Лусидий. Епископ Эмериты активно сотрудничал с вестготским герцогом Саллой. Это ясно говорит о переходе, по крайней мере, части испанской знати на сторону завоевателей¹.

Монетные дворы на территории Испании в вестготскую эпоху

Богатые имения испанских латифундистов, как и земли фиска, казалось бы, должны были более всего привлекать варваров. Действительно, некоторые виллы были разрушены и оставлены. Но все же, как показывают и археологические раскопки, и скудные письменные данные, многие виллы продолжали существовать².

В виллах могли происходить те или иные внутренние изменения. Часто значительная часть построек перестраивается ради создания местной церкви. Так, например, произошло в вилле «Эль Сауседо», где в конце V — начале VI в. на месте части помещений воздвигается базилика³, но сама вилла, как подчеркивают археологи, сохранилась. Подобные явления отмечаются и в других виллах⁴. По крайней мере, некоторые виллы, видимо, укрепляются. «Хроника» Иоанна Бикларского (а. 572, 584), рассказывая о войнах Леувигильда, упоминает кастеллы и связанных с ними сельчан. Поскольку речь идет о Бетике, где не было вестготов, то эти кастеллы могли быть только поселениями местного населения. Исидор Севильский (Etym. V, 2, 11) называет кастеллы наряду с виками и пагами мелкими поселениями, не украшенными достоинством города, населенными простым народом и из-за своей малости приписанными к большим общинам. В принципе эти сведения могли отражать положение, существовавшее в римскую эпоху, тем более что известия о римских виках и пагах до нас дошли. Но то, что Иоанн Бикларский упоминает кастеллы, говорит об их наличии во второй половине V в. Едва ли крестьяне, которые, несомненно, еще сохранялись в Испании, имели возможности создать в Бетике свои укрепления. Поэтому гораздо вероятнее, что эти кастеллы — не что иное, как укрепленные виллы, а населявшие их rustici — зависимые от магнатов люди⁵. Хозяева всех этих вилл, пережив «смутное время», сохранились не только в виде отдельных индивидуумов, но и как класс⁶. И даже само по

Уже говорилось, что Южная Испания долгое время практически оставалась независимой. Поэтому неудивительно, что там местное магнатство долго сохраняло свои позиции. Надписи свидетельствуют о существовании в Бетике «сенаторов», носящих римские титулы illustres, clarissmi¹⁴. Таким были некая Паула из Гиспалиса или Александрия и ее сын Проб¹⁵. Эта знать была достаточно богата и сильна, чтобы с помощью своих частных отрядов оказывать сопротивление вестготским королям¹⁶. Однако сведения о таких магнатах не ограничиваются Бетикой. Они известны и из Лузитании, особенно из Эмериты¹⁷, и даже из Кантабрии, как это видно из «Жития св. Эмилиана»¹⁸. Один из этих «сенаторов» — Сикорий — носил иберское или кельтиберское имя¹⁹, и это ясно говорит о сохранении слоя испанского магнатства даже в этой маргинальной части Испании. Все эти сведения довольно отрывочны, и во многих других частях Пиренейского полуострова они отсутствуют, даже там, где должны были быть, как, например, на средиземноморском побережье²⁰, но это вполне объяснимо случайностями упоминаний, хотя не исключено, что то сопротивление, которое оказала знать Тарраконской Испании вестготам и ее возможное участие в восстаниях Бурдунела и Петра могли привести если не к полной ликвидации местной римской аристократии, то к весьма значительному подрыву ее политического и экономического значения. С другой стороны, известно, что до византийского завоевания отец Леандра и Исидора знатный испано-римлянин Севериан жил в Карфагенской Испании (может быть, и в самой Картагене), откуда он перебрался в Гиспалис²¹. Следовательно, и на юго-востоке Пиренейского полуострова тоже имелась испано-римская знать. А тот факт, что римские магнаты сохранили свои позиции в столь удаленных друг от друга и столь различных районах, как Бетика и Кантабрия, говорит о повсеместности сохранения этого слоя общества и его заметной роли в социальной и экономической жизни страны.

Этот слой общества резко противопоставлялся остальному населению. Исидор (Etym. X, 184) пишет, что знатный человек (nobilis) отличается от простого (vilis) тем, что известно его имя и его род. И такое

Что же касается населения, которое Исидор называет «простым», то оно состоит из ряда групп, в том числе и тех, кто выступает в качестве эксплуатируемых в имениях магнатов. Интересные данные по этому поводу дают так называемые «вестготские формулы», являющиеся собранием образцов документов кордубского нотария и отражающие положение в Кордубе и ее окрестностях в первой четверти VII в.²³ Поскольку Кордуба все это время оставалась римским городом, то эти документы свидетельствуют о положении именно в римском секторе общественной и экономической жизни.

Среди них определенное место занимают прекаристы. Это были крестьяне, которые были вынуждены отдать свой участок земли крупному землевладельцу, дабы получить его обратно уже в качестве прекария за ту или иную помощь. Став прекаристом, такой крестьянин обязуется неуклонно выплачивать землевладельцу десятую часть всего полученного на этом участке (Form. Vis. XXXVI, XXXVII). Такой прекарий был широко распространен еще в римское время, но тогда он являлся фак-

В отличие от колонов рабы (servi, mancipia) довольно часто встречаются в законах, относившихся как к готскому, так и к римскому населению. Крушение Западной Римской империи ни в коем случае не привело к исчезновению рабства. Более того, обстановка завоеваний, многочисленных войн, политического хаоса способствовала увеличению числа рабов. Исидор (Hist. 61) прославляет короля Сисебута за то, что тот выкупал у своих воинов рабов, в каковых обращались пленные. Период 500—650 гг. считается временем апогея рабства в варварских государствах²⁹. В Вестготском королевстве рабов тоже было довольно много. Десяток рабов считался собственностью относительно бедных хозяев, по крайней мере церковных³⁰. Деление всех людей на рабов и свободных считалось само собой разумеющимся. Кроме войн, само экономическое развитие порой вело к распространению рабства. Одна из «вестготских формул» (XXXII) предусматривает возможность самопродажи человека даже вопреки закону. В таком случае человек за энное

Раб считался лишь вещью и не являлся субъектом права. Он мог быть продан, подарен, обменен¹¹. Брак раба со свободной женщиной запрещался, и если несмотря на предшествующее троекратное наказание брак сохранялся, жена раба тоже становится рабыней, как и их дети (Leg. Vis. III, 2, 3). В «вестготских формулах» (VIII, IX) дарения церкви или монастырю рабы рассматриваются такой же частью имения, как земля, здания, виноградники, леса и т. д. До законов Хиндасвинта (Leg. Vis. II, 2, 7; 9) раб находился в полной власти своего господина, и только эти законы определили предание в случае совершения преступления раба суду. И только закон Рецесвинта (Leg. Vis. VI, 5, 13) запретил калечить раба.

Это, конечно, не значит, что не происходило никаких изменений в положении рабов. Определенную роль в этом изменении сыграла церковь. Христианство с самого начала в принципе признавало раба личностью и выступало за гуманное отношение к нему. Однако с превращением христианства в господствующую религию это принципиальное положение вступило в противоречие с интересами церкви. И испанские соборы неоднократно выступали за сохранение церковного имущества, и в том числе церковных рабов³². Характерно в этом отношении постановление X Толедского собора о завещании епископа Рицимера, который, в частности, отпустил на волю церковных рабов. Собор признал это завещание недействительным, так как оно наносило ущерб местной церкви.

Гораздо большее значение, пожалуй, имела общая эволюция института рабства, которая, впрочем, началась еще в римское время. В VIII «вестготской формуле» раб передается церкви вместе с женой и детьми. В завещании Винцента говорится об освобождении Кампина с женой и сыновьями и Евгения с сыновьями³³. Следовательно, за рабом уже признается право иметь семью. Существование семьи может обеспечивать пекулий. Он не раз упоминается в вестготских законах. Так, закон

На положение рабов могло повлиять еще одно важное обстоятельство. Эпиграфические исследования показали, что в римское время в таких сравнительно далеких друг от друга и весьма отличающихся с точки зрения романизации регионах, как Бетика и Галлеция, подавляющее большинство рабов происходит из других стран Средиземноморья, в том числе и его грекоязычной части, и что, следовательно, покупка на рынке являлась тогда главным источником рабской силы³⁴. Ослабление экономических связей со средиземноморским миром, особенно в середине VII в., по-видимому, привело к уменьшению притока рабов извне. В какой-то степени это могло быть компенсировано получением рабов от франков, но все же едва ли полностью. В этих условиях основными источниками рабства становятся внутренние, а это могло изменить взгляд на рабов и, по крайней мере косвенно, повлиять на их положение и отношение к ним общества.

Одновременно все большее значение приобретал отпуск рабов на волю. И здесь опять интересный материал дают «вестготские формулы» (I—VI), показывающие типичное положение дел именно в испано-римской среде. Из них видно, что в этой среде существовали два вида освобождения раба. Один состоял в полном освобождении, когда отпущенник не только становится свободным человеком, но и приобретает полную правовую независимость от своего бывшего господина (IV)³⁵. Но гораздо чаще отмечается другой вид: отпущенник, получив свободу, остается под покровительством (in patrocinio) и в подчинении (obsequio) прежнего хозяина. Иногда это подчинение продолжается до смерти того, кто отпускал, после чего отпущенник мог жить где угодно (V), а иногда obsequium сохраняется и после смерти отпустившего (III), что фактически делало прикрепление отпущенника к патрону наследственным. Ранее всего такое прикрепление произошло в церкви. IV Толедский собор признал церковного отпущенника навсегда находящимся под

При освобождении бывшему рабу дается пекулий, который привязывает его к светскому или церковному имению (II, VI). И за него отпущенник платит патрону половину своего дохода (Leg. Vis. V. 7, 13). Размеры выделяемого отпущеннику участка неизвестны и, по-видимому, определялись частным соглашением сторон. Эмеританский епископ Массона выделил своим отпущенникам «маленькие участочки» (exiguae possesianciilae) (Vit. Patr. Emer. V, 13, 4). Но могли быть и относительно богатые отпущенники, как некий Елисей, которым специально занимался II Гиспалийский собор³⁷. Но в любом случае они подчинялись патрону. Obsequium, который в римское время был лишь обязанностью отпущенника почитать патрона, прежде всего в сфере уголовного или процессуального права³⁸, теперь превращается в полное подчинение отпущенника патрону и обязанность выполнять все повинности³⁹. Уклонение от выполнения обязанностей рассматривалось как неблагодарность (ingrati actio) и наказывалось возвращением в рабство.

Отпущенники представляли собой отдельный слой общества⁴⁰. Так, закон Хиндасвинта о возмещении нанесенного ущерба (Leg. Vis. VI, 4, 3) упоминает три группы людей с разным возмещением за такой ущерб: свободные (idonei), рабы (servi) и отпущенники (liberti), и наказание свободного за ущерб отпущеннику составляет треть того, что претерпел бы отпущенник за нанесение ущерба свободному. В тоже время в «вестготских формулах» (I—VI) специально утверждается, что в силу данного документа бывший раб свободным и римским гражданином (ingenuum civemque Romanum). Поэтому можно думать, что закон Хиндасвинта отражает уже новую стадию положения отпущенника, когда подлинно свободным человеком он уже не считается.

Середина VII в. представляется если не переломным моментом, то важным этапом в развитии института отпущенничества и рабства.

Хотя в вестготскую эпоху в положении рабов, отпущенников и в меньшей мере прекаристов произошли определенные изменения, особенно с середины VII в., сами эти институты были унаследованы из римского времени. И их юридическое положение оформляется в терминах римского права.

Несомненным наследством римского времени является католическая церковь. Хотя первые варварские короли, как свевские, так и вестготские, были арианами, они не преследовали католиков как таковых, католическая церковь пользовалась практически полной свободой, могли даже

После превращения христианства в государственную религию Римской империи церковь очень скоро превращается в крупного собственника. В 470 г. императоры Лев и Антемий издали специальный закон, по которому церковь могла лишь передать во временное пользование какую-то часть своего имущества, которое затем снова ей возвращалось, и никакой другой вид отчуждения церковного имущества не допускался⁴⁵. Это положение продолжало действовать и в Вестготском королевстве. VIII «вестготская формула» подчеркивает, что имущество, переданное любой церкви, нельзя ни продавать, ни дарить, ни каким-либо другим способом отчуждать. Значение церкви как крупного собственника в это время еще более увеличивается. По разным причинам, политическим, экономическим, набожно-религиозным, многие собственники, не исключая и самих королей, передавали часть своего имущества, а то и все имущество церкви. Четыре «вестготские формулы» (VII—X) предусматривают различные варианты передачи имущества церкви. В социальном плане значительных различий между светским и церковным крупным землевладением не было, и поэтому те отношения, которые существовали в светском секторе крупной собственности, были характерны и для церковного. Когда Леувигильд, явно стремясь нанести удар по своим политическим противникам и внести раскол в католическую церковь, передал собственность одного из своих оппонентов бежавшему из Африки католическому аббату Нанкту, то вместе с нею под власть нового господина и патрона перешли и крестьяне (Vit. patr. Emer. III, 8—12). Характерна реакция крестьян на смену своего господина: они какое-то время вообще о нем ничего не знали и были озабочены лишь тем, сможет ли он их защитить⁴⁶. И все же некоторая разница между светским и церковным землевладением существовала. На землях церкви, кроме рабов, колонов, отпущенников, прекаристов, работали еще и рядовые

Другим важным элементом римского общества являются города, которые в римское время являлись носителями античного уклада. Вестготские короли почти не основывали новых городов. Известно лишь два города, созданных Леувигильдом — Рекополь и Викториак, и основанный Свинтиллой Олонгик. Все остальные города Испании достались Вестготскому королевству от римского времени. И сами города сохранились. Даже если некоторые из них полностью или частично разрушались во время вторжений, то затем они возрождались⁵¹. Частично сохранился римский вид городов, в значительной степени они оставались хранителями прежней культуры и центрами социальной жизни⁵². Очень важным было то, что город рассматривался и в большой мере реально оставался хранителем классической античной традиции⁵³, и вестготские короли, которые, по край-

Однако говорить о полной неизменности городов невозможно. В них все же происходят определенные изменения, многие из которых начались еще в позднеримские времена. Во многом это связано с распространением христианства⁵⁵. Многие старые языческие храмы превращаются в церкви. Строятся и новые церкви. Но еще важнее оказывается то, что не только церквами, но и обычными жилыми зданиями застраиваются места старых форумов, театров, цирков, амфитеатров⁵⁶. Изменяются и сами жилища. Место больших домов, ранее характерных не только для самого Рима, но и для провинциальных городов, в том числе испанских, занимают сравнительно небольшие, по-видимому, индивидуальные⁵⁷. Это свидетельствует об изменении самого стиля жизни горожан. Другим важным изменением является сокращение размеров многих городов. Оставленные территории часто замещаются кладбищами. Так, например, в Роде городская жизнь концентрируется вокруг порта, в то время как прежние жилые кварталы превращаются в некрополи. В Эмпорионе оставляются и бывший греческий Неаполь, и римский город, а поселение сосредоточивается на островке, бывшем Палеополе. В Бетике Гиспалис сохранил свое значение важного экономического, политического и культурного центра, но и в нем некрополи занимают уже часть города у самых стен⁵⁸. В некоторых горо-

Еще одно очень важное изменение: город становится местом концентрации знати. Если во времена кризиса III в. и в позднеримскую эпоху магнаты выводили свои богатства из города и собирали их в виллах, являвшихся центрами их обширных владений, где жили они и сами, то в период варварских завоеваний они, как уже говорилось, предпочитали укрываться за городскими стенами. И после завершения завоеваний многие из них оставались там, предпочитая, как тоже говорилось, получать лишь доход из своих имений. Примером такого магната, живущего в городе, мог быть тот сенатор, который завещал свое имущество Павлу, что и превратило последнего в богатейшего человека Эмериты. Возможно, что не только знать, но и многие крестьяне в течение бурного V в. спасались в городах и не все покинули их после установления относительного мира. Об этом свидетельствует появление в некоторых городах жилищ сельского типа⁶². Это привело к увеличению городского населения. Учитывая, что размеры городов сократились, можно полагать, что плотность населения увеличилась. В некоторых городах она была довольно значительной. Так было, например, в Толедо. При площади в пять гектаров он имел население в 37 тысяч человек⁶³, т. е. почти семь с половиной тысяч человек на гектар площади. Такая насыщенность, разумеется, объясняется столичным статусом Толедо⁶⁴. Не известно количество жителей других городов Испании. Учитывая, однако, что размеры некоторых городов были

Город ставится под контроль графа общины (comes civitatis), назначаемого королем. Наряду с ним все большее значение приобретает епископ, который, как правило, происходил из знати. В Эмерите в 483 г. епископ Зенон вместе с вестготским герцогом Саллой занимался восстановлением городских стен и моста⁶⁸. Приблизительно в те же годы в Тарраконе строится обширный епископский комплекс, и, как отмечают археологи, сосуществование этого комплекса и претория является знаком ясного дуализма власти в городе того времени⁶⁹. В конце VI в. Реккаред издал закон, по которому епископ наряду с народом участвовал в избрании нумерария, ведавшего сбором налогов, и дефензора, защищавшего горожан в суде (Leg. Vis. XII, 1, 2). Таким образом, епископ в значительной степени (хотя и не полностью) начинает контролировать и финансовую, и судебную жизнь города⁷⁰. Постепенно власть епископа в городе еще более увеличивается. Его благотворительная деятельность в значительной степени становится залогом социальной стабильности, и возвышающийся в городе епископский дворец превращается в символ как земной, так и небесной власти⁷¹.

Однако в том же законе Реккареда наряду с епископом упоминается и народ (populus). Уже это одно означает, что в городе сохранился гражданский коллектив. Город по-прежнему являлся «общиной» (civitas). «Народ города» и выступал главным плательщиком налогов, как это

В городах сохранялись основные нормы римского права. В формулах завещания имеются ссылки на преторское и городское право (ius praetorium et urbanum). То, что выходит за пределы норм, установленных этим правом, определяется специальными добавлениями (codicilli), также имеющими юридическую силу (Form. XXI—XXII). При вступлении в брак и решении связанных с этим имущественных вопросов стороны руководствуются законами Юлия и Поппея-Папия (Form. XIV—XV), восходящими ко времени Августа. Упоминание городского права говорит о том, что в городах (по крайней мере, в Кордубе, но нет оснований сомневаться, что и в других городах также) сохранились римские городские хартии. Все эти нормы, как и в римское время, распространялись и на округу, являющуюся частью территории данного города, что подтверждается ссылками на то же право и на те же codicilli в завещании Винцента⁷⁴. Сохранилось и понятие римского гражданства. В «вестготских формулах», относившихся к освобождению раба, как уже упоминалось, говорится, что тот отныне становится не только свободными (idoneus), но и римским гражданином (civis Romanus). И по завещанию Винцента некоторые рабы (но не все), став свободными, становятся и римскими гражданами⁷⁵.

Экономическое значение города ощутимо уменьшилось. Город в большой степени перестал, хотя и не полностью, быть центром ремесла. В упомянутом законе Хиндасвинта (V, 4, 19) среди имущества куриалов и частных граждан упоминаются земли и виноградники. Состояние горожан основывается явно на доходе, получаемом с земли. Именно земледелие становится основой благосостояния горожан, и жизнь города во многом зависит от его сельской округи⁷⁸. Об этом же свидетельствует тот факт, что налоги, собираемые с горожан, определялись в натуре. Но горожане могли рассчитываться и деньгами по курсу, определяемому каким-то соглашением. Так, в Барциноне в 592 г. вместо одного модия надо было платить девять силикв⁷⁹. Следовательно, монета не была полностью исключена из городского обихода. Многие города, особенно расположенные на побережье и берегах больших рек, еще сохранялись как торговые центры. Испания в это время поддерживала торговые контакты с Северной Африкой и в меньшей степени с Востоком, и товары оттуда приходили через порты средиземноморского побережья. Вдоль побережья шел путь, соединявший Испанию с Южной Галлией и Италией. Северо-западная часть Пиренейского полуострова продолжала контактировать с Франкским королевством⁸⁰. Недаром, как говорилось выше, в Роде жизнь города сконцентрировалась вокруг порта. Значительную, может быть, даже решающую, роль в жиз-

Выше говорилось, что испанские латифундисты носили старые римские титулы illustres, clarissimi. В различных местах Испании упоминаются senatores⁸⁷. В Римской империи после реформы Антонина Пия они вместе с куриалами (декурионами) входили в сословие honestiores,

Византийское завоевание части Испании способствовало развитию тех городов, которые оказались в составе империи. Особенно это относилось к Картагене и Малаке. Однако когда вестготские короли восстановили там свою власть, именно эти города подверглись наибольшему разгрому. Как экономические центры они перестали существовать. А вскоре после этого (или даже параллельно с этим) в жизни испанских городов наступает второй этап их истории — время упадка и разрушения городской сети⁸⁸. Разумеется, степень упадка варьируется в различных местах, и в целом упадок сильнее ощущается в более крупных городах, в то время как мелкие в большей степени сохраняют свое значение. И все же в целом упадок городской жизни несомненен. В это время фактически прекращаются торговые связи с Северной Африкой. Это было вызвано как изменениями в самой Африке, где уменьшается, а то и вовсе прекращается изготовление керамики, являвшейся главным показателем ее внешнеторговой активности, так и резким сокращением роли испанских городов. Сокращается или даже вовсе прекращается строительство. Богачи предпочитают строить церкви и монастыри за пределами городов. А это означает, что и светская знать, и епископы более уже не заинтересованы в городах и переносят центр своей деятельности в сельскую округу⁸⁹.

Не менее, а даже гораздо более важным является изменение положения городов в Вестготском королевстве. Закон Хиндасвинта под видом заботы о сохранении имущества горожан и недопущения произвола по отношению к ним фактически ставил и privati, и куриалов под жесткий контроль графа или королевского судьи. Если, судя по XXV «вестготской формуле», различные спорные вопросы решали городские власти, то по этому закону такую функцию стали выполнять назначенцы короля, а горожане на деле были лишены возможности каким-либо образом отчуждать свое имущество. А законы Рецесвинта передали королевским судьям и епископам практически все обязанности прежних городских властей⁹⁰. Городское самоуправление перестало существовать.

В Вестготском королевстве отмечена такая категория, как бедняки (pauperes). В тех случаях, когда речь идет о городах, бедняки не упоминаются (что не означает, конечно, что бедных горожан не существовало). Для города характерно сопоставление curiales — privati, в то время как «бедняки» появляются в другой паре: pauperi — potentes. Последние — это крупные земельные собственники, латифундисты. Это говорит о том, что, как и в других варварских королевствах того времени, под бедняками подразумеваются не горожане, а свободные крестьяне⁹¹. Для многих из них свобода была относительной, определяясь только юридическим противопоставлением рабам, так что и отпущенники, и прекаристы, о которых говорилось выше, тоже считались свободными бедняками.

О положении независимых крестьян сведений немного. Но среди «вестготских формул» имеется, например, XXXII, в которой предусматривается, что нужда заставляет свободного человека продать свой статус и за некую сумму превратиться в раба. Речь, конечно, не может идти о прекаристе или отпущеннике, которые и так находились во власти патрона. Сколь далеко зашел процесс исчезновения свободных крестьян, сказать трудно. Но ясно, что их число постепенно уменьшалось. То, что этот процесс, несмотря на противоречие закону, как это подчеркивается в самой формуле, отражен в типовом образце документа, говорит о его значительном распространении.

В римское время существовали сельские общины — паги и вики. О первых никаких сведений в вестготскую эпоху нет, кроме упоминаний Исидором Севильским, но оно, вероятнее всего, отражает римское время. Вики же упоминаются и вестготскими королями. В их законах эти единицы общества становятся в один ряд с виллами и городами. В законе, вероятнее всего, Леувигильда говорится о civitates и vici (Leg. Vis. III, 4, 17). Много позже закон Эгики говорит о тех местах, куда могли бы прибыть беглые рабы: civitas, castellum, vicus aut villa vel diversorium, т. e. постоялый двор (Leg. Vis. IX, 1, 21). Интересно в этом отношении обращение Эрвигия к XII Толедскому собору в 681 г. Здесь король, явно противопоставляя свое правление злоупотреблениям своего предшественника Вамбы, говорит о различным бедах незнатного населения (partem populi ignobilitati) и в связи с этим невозможности даже набрать необходимое количество свидетелей для судоговорения in villulis vel territoriis sive vicis⁹². Второй член этой триады — территории городов. Упоминаемая в этой связи villula не равняется вилле, ибо в вилле не жили свободные люди, которые могли бы быть свидетелями

Определенное место в социальной картине вестготской Испании занимала средняя собственность. Такими средними собственниками были, вероятно, как и в римское время, куриалы, хотя их собственность, судя по закону Хиндасвинта, все время находилась под угрозой умаления или даже полного исчезновения. Помог ли этот закон куриалам сохраниться как средним собственникам, неизвестно. В последующих законах этот слой людей не упоминается. И все-таки, скорее всего, какая-то часть горожан, которая входила в сословие куриалов, потеряв свои управленческие функции, сохранила, хотя бы частично, свое имущественное положение. Средним собственником был уже упомянутый Винцент⁹³. Он был диаконом, но владел собственной землей, которую и завещал монастырю. В состав его собственности входили пахотные земли, виноградники, оливковые рощи, сады, пастбища, воды, водопроводы, каналы. Но они не образовывали единого поместья и состояли из множества имений (dominia, praedia), разбросанных по территориям нескольких civitates. Работали на всех этих землях рабы и колоны⁹⁴. Считать владельца такого имения «бедняком» едва ли возможно, но и латифундистом он, конечно же, не был.

Таким образом, варварское завоевание не привело к уничтожению римских социальных структур. Эти структуры сохранились, но с течением времени эволюционировали. Упадок города, увеличение роли латифундистов, изменения в положении рабов и отпущенников вели к вытеснению собственно античных элементов общества и усилению протофеодальных. Однако необходимо подчеркнуть, что сам этот процесс начался еще в римское время. Речь идет не о скачке в развитии испано-римского общества, а о продолжении той линии развития, которая возникла в рамках Римской империи. Решающий поворот, как кажется, произошел приблизительно в середине VII в., в правление Хиндасвинта и Рецесвинта.

Когда вестготы окончательно переселились в Испанию, они уже прошли довольно долгий путь социального развития, начавшийся еще в причерноморских степях и ускорившийся в Юго-Западной Галлии. Еще до переселения на территорию империи у готов выделялась знать и обычные люди — mediocres (Iord. Get. 71). По существу, то же деление сохранилось в вестготском обществе в VII в., как об этом свидетельствует история возвышения Хиндасвинта. Его, как об этом говорилось в соответствующей главе, провозгласили королем сенаторы и «прочий народ готов». А борясь со своими противниками, новый король уничтожил 200 «приматов» и 500 тех же mediocres, какие упоминаются при рассказе о самом начале готской истории в Северном Причерноморье. В законах, обозначенных antiqua, обычно считающихся законами Леувигильда, также говорится о двух группах людей: honestior persona и inferior persona (например, Leg. Vis. VIII, 1, 28). Эти законы предшествовали созданию территориального права и относились именно к готскому населению. Само понятие honestior взято из римского права, но в данном случае оно применяется для обозначения готской знати. Также к ней относится и заимствованное из римской лексики слово «сенаторы», которое, кстати, не встречается в законах и является, видимо, не юридическим, а литературным термином⁹⁵. Зато в одном из законов Хиндасвинта встречается выражение primates vel seniores gentis Gotorum (Leg. Vis. III, 1, 5). А еще гораздо раньше акт об анафеме арианству, принятый III Толедским собором, подписали все seniores Gothorum. Все

Это разделение проявилось и во время поселения в Испании. Основная масса готов заняла, как говорилось в свое время, территорию в центре и частично в северной части Пиренейского полуострова между верхним течением Эбро и средним течением Тахо, и это были в основном именно mediocres. А вне этой зоны имения получали аристократы.

Это, разумеется, не означает, что эти две группы населения остались такими же, как и в III—IV вв. или даже ранее. В период Великого переселения народов у вестготов, как, впрочем, и у других германских народов, происходят изменения в самом составе знати. В этот период, как мы видели, усиливается власть короля, превращающаяся в подлинно монархическую. А это ведет к выдвижению на первый план той группы знатных людей, которые составляют непосредственно королевскую дружину или иным образом группируются вокруг трона, оттесняя старую родовую знать⁹⁷. Но сохранились некоторые принципы объединения людей. Прежде всего это выражается в отношениях между знатью и королем. Они строятся на основе не политической связи между подданными и главой государства, а на личной преданности монарху. Недаром общим понятием для вестготских сеньоров становится fideles — верные. Именно наличие этого принципа и привело к отмеченному выше оттеснению новой «королевской» знатью старой родовой. Однако и эта знать, как и старая родовая, свое положение оправдывала не только службой, но и происхождением. Так, например, знатный гот Оппила, погибший в 642 г., как подчеркивается в надписи, был «славного (glorioso) рождения»⁹⁸. Знатный гот обладал dignitas — достоинством, какое не имели другие люди (Leg. Vis. IX, 2, 8). Другим важным признаком принадлежности к знати было богатство⁹⁹. И это богатство было довольно значительным. В законе Хиндасвинта устанавливаются нормы приданого для приматов или сеньоров народа готов: не более 1000 солидов, 10 рабов, 10 рабынь и 20 коней (Leg. Vis. III, 1, 5). Учитывая, что обычно приданое могло составлять до десятой части всего имущества, эти цифры показывают, что общее состояние такого сеньора доходило до 10 тысяч солидов и соответствующего числа рабов и столь ценимых знатью коней¹⁰⁰.

Но это имело и другое следствие. Принцип «верности» распространялся и среди самой знати. Представители этой знати, в том числе и новой, также собирали вокруг себя своих «верных», что вело к появлению частных интересов тех или иных лиц или групп. Уже Хиндасвинт пытался выдвинуть на первый план интересы patria Gothorum, которые выше частных. В «военном законе» Вамбы специально подчеркивается, что все должны в случае необходимости выступить на войну ради «общей пользы» (publica utilitas) независимо от своего отношения к данному королю, противопоставляя эту «пользу» частной пользе (privata utilitas) (Leg. Vis. IX, 2, 8). Именно следование «общей пользе» объявляется признаком знатности¹⁰¹. Аналогичный закон Эрвигия (Leg. Vis. IX, 2, 9), смягчив некоторые нормы предшествующего закона, сохранил то же противопоставление. В этих законах долг по отношению к родине и королю ставится выше «партийных» пристрастий, которые были обусловлены личной преданностью тому или иному главе «партии». Все эти короли пытались на место принципа личной верности поставить античный принцип государственности. Но, как показали последующие события, большого успеха эти стремления королей не имели. Забегая вперед, надо сказать, что во время арабского вторжения сторонники покойного короля Витицы и его сыновей выступили против короля Родриго и оказали помощь мусульманам, дабы покарать того, кто несправедливо, по их мнению, лишил власти их лидеров: верность дому Витицы оказалась важнее верности родине.

Клиентские связи между зависимыми воинами и их патронами, основанные на личной верности, существовали уже в Тулузском королевстве. Эти связи сохранились и после переселения основной массы вестготов в Испанию. Два закона Леувигильда (Leg. Vis. V, 3, 1; 2) почти повторяют относящиеся к букцеляриям и сайонам законы Эйриха. Но после этого первые из вестготского законодательства практически исчезают, возможно, заменяясь более широким кругом лиц, определяемых как «те, кто находится под покровительством» (in patrocinio)¹⁰². Закон Леувигильда, относящийся к таким людям, практически повторяет соответствующий закон Эйриха (Leg. Vis. V, 3, 1). Согласно этому закону, как и во времена Эйриха, находящийся в патроцинии может сменить патрона, но при этом должен вернуть тому оружие и все полу-

Что касается сайонов, то сайон появляется в одном из законов Леувигильда, который фактически повторяет положения кодекса Эйриха (Leg. Vis. V, 3, 2). В законах VII в. сайон тоже несколько раз упоминается, но содержание этого термина изменяется: он теперь обозначает судебного чиновника, вероятно, помощника судьи. По-видимому, происходит относительная унификация положения «верных» того или иного патрона, и нет необходимости выделять такую категорию, как сайоны прежнего времени, и термин переносится на другую группу людей.

Люди, определяемые в законе Леувигильда как «те, кто находится под покровительством», позже появляются под тремя разными названиями, которые тем не менее имеют один смысл: клиенты, товарищи (sodales) и даже рабы (vernuli). Все они обозначают людей из личной свиты готского вельможи, которые вместе с ним направлялись на войну, явно составляя его частную армию¹⁰³. Такова была армия упомянутого выше Оппилы, который погиб в 642 г. во время войны против васконов, и его тело сопровождавшие его клиенты доставили на родину в Бетику¹⁰⁴. Хотя эти клиенты иногда называются vernuli, они оставались свободными людьми (ingenui), которые, однако, находятся под властью (in potestate) своего патрона¹⁰⁵. Официально они могут даже, выполнив определенные обязательства, менять патрона, но на деле их положение становится

Вооруженные клиенты, естественно, сами на земле не работали. И их земли, и земли их патронов обрабатывали другие люди. Среди них, несомненно, были рабы, столь часто упоминаемые в вестготском законодательстве. В этом же законодательстве упоминаются и отпущенники, противопоставляемые и свободным, и рабам (например, Leg. Vis. III, 2, 2)¹⁰⁶. В германском обществе в свое время, как об этом говорилось, существовала группа полусвободных — летов. В вестготское время леты уже не упоминаются. Иордан (Get. 191) упоминает таинственное племя Liticiani, в которых иногда видят летов¹⁰⁷. Если это так, то к VI в., когда писал Иордан, готский историк уже не имел представления о подлинном значении этого слова. Видимо, в ходе переселений эта категория населения у готов исчезла. Ее, вероятно, заменили отпущенники (liberti), которые, как и у римского населения, оставались в подчинении своих бывших господ. Уже упоминалось, что в вестготских законах не встречаются колоны. Предполагают, что сочетание plebei glebae наделе является синонимом coloni¹⁰⁸. Однако этот термин появляется только в законе Хиндасвинта, притом относящемся к горожанам (Leg. Vis. V, 4, 19). Поэтому нет никаких оснований полагать, что под этим названием скрывались вестготские колоны. Более правильной представляется точка зрения, что вестготское законодательство не случайно избегает термина coloni, который применяется только к римским колонам¹⁰⁹. В вестготском обществе колонат распространения явно не получил.

В законе Леувигильда названы qui in opero rustico constituti sunt, т. e. занятые в сельском хозяйстве (Leg. Vis. VIII, 1, 12). Судя по этому закону, они являются свободными людьми и субъектами права, противопоставляясь рабам. Кто были эти люди, не уточняется. Были ли они подобны

Хотя при переселении в Испанию вестготы уже прошли долгий путь и в огромной степени романизовались, у них сохранились определенные родовые представления. Недаром Леувигильд счел необходимым законодательно установить семь степеней родства, что было связано и с наследованием (Leg. Vis. IV, 1, 1-7; 2, 1—8, 10—15). Видимо, возникла необходимость оградить конкретную семью от притязаний всего рода и очертить круг родственников, могущих в той или иной степени претендовать на наследство данной семьи. Едва ли такое ограничение было важно для знати, и оно явно имело отношение к «низшим». Поселившиеся в Испании готские крестьяне составляли общину, в распоряжении которой имелись какие-то неразделенные земли, особенно леса и, может быть, выпасы и которая обладала внутренним самоуправлением¹¹¹. Раскопки обнаружили села, где жили такие общинники, с довольно скромными жилищами и выделяющимся среди них домом, вероятнее всего, главы общины¹¹². Общинники, вероятно, именовались consortes, т. е. людьми, которые в свое время вместе получили по жребию данную землю. Означает ли термин sors — жребий — распределение земли ме-

Несмотря на выделение знати понятие «народа готов» сохранялось. В законе Леувигильда предусматриваются штрафы за убийство, т. е. старый германский вергельд. Закон определяет различные суммы штрафов, но в зависимости только от пола и возраста убитого, но не от его положения: самые высокие штрафы полагались за убийство мужчины в возрасте от 20 до 50 лет и женщины — от 15 до 40 лет (Leg. Vis. VIII, 4, 16). Законодатель явно стремился сохранить жизнь одних в наиболее боеспособном, а других — в наиболее репродуктивном возрасте, но ни-

Однако экономическая и социальная эволюция все более размывала слой свободных вестготов, не принадлежавших к знати. К моменту массового переселения в Испанию большинство вестготов, видимо, принадлежало к свободному крестьянству; по некоторым косвенным подсчетам, свободные крестьяне составляли приблизительно 90% всего готского населения¹¹⁷. Но с течением времени их доля в общем числе готов сокращалась. Многие из них были вынуждены отдаваться под покровительство патронов, как это было и с римскими бедняками¹¹⁸. Некоторые бедняки даже могли, как это делали и римляне, продавать себя в рабство. Возможность такого акта предусмотрена законом Леувигильда (Leg. Vis. V, 4, 10). Законодательство этого короля относилось к вестготам, то, следовательно, и эта норма имела отношение к готским беднякам. Этому могло способствовать то ослабление общинных связей, о котором было сказано несколько выше. Резкое уменьшение этого слоя стало, несомненно, одной из причин издания Вамбой (и повторенного в более смягченной редакции Эрвигием) военного закона. А Эрвигий вскоре после восшествия на престол жаловался, что свободных людей

Очень важным не только политическим, но и социальным фактором являлась вестготская монархия. Постановив, что королем может быть избран только гот, IV Толедский собор окончательно связал (или скорее оформил) тесную связь королевской власти с вестготской аристократией. В то же время переход к избирательной монархии в социальном плане поставил очень важную проблему — взаимоотношения короля как собственника и как носителя верховной власти. Будучи аристократом, король, как и другие вестготские вельможи, имел довольно большое собственное имущество и людей, находившихся под его покровительством. А как король он обладал имуществом фиска. VIII Толедский собор, как об этом уже говорилось, разделил имущество короля как частного человека и как государя: отныне потомки короля, сами престол не занимавшие, могли наследовать только то имущество, которое принадлежало королю до восшествия на трон, в то время как имущество фиска переходило к следующему государю.

В качестве главы государства король обладал огромными экономическими возможностями. В римское время в Испании имелись довольно значительные императорские владения. Признание императором Юлием Непотом суверенитета вестготского короля Эйриха над всеми его владениями в Галлии и Испании передавало и владения императора под власть вестготского короля¹¹⁹. Организовывал ли королевский двор каким-либо образом хозяйствование на этих землях до вестготского переселения на Пиренейский полуостров, неизвестно. Во время регентства Теодориха Испания обязана была поставлять в Италию аннону, как это было и в римские времена. Хотя, несомненно, какую-то ее часть

В том же законе Реккареда названы еще две должности, связанные с имуществом казны: актор и прокуратор. Обе должности унаследованы от римского времени, когда и тот, и другой управляли императорским имуществом. Содержание должности явно осталось таким же. Если граф патримония, будучи высоким королевским чиновником, возглавлял управление имуществом короля вообще, то акторы и прокураторы управляли конкретными имениями. В законе предписывается, чтобы эти лица, как и граф патримония и глава провинции, не наносили никаких обид

Еще во время Великого переселения вестготы приобрели богатую добычу, значительная часть которой превратилась в королевскую казну. После разгрома вестготов на Богладском поле франки и бургунды захватили часть казны, но остальная и бо́льшая ее часть была спасена Теодорихом и перевезена в Равенну, но после смерти остготского короля вернулась к его вестготскому внуку Амалариху. Эта казна постоянно пополнялась как налогами, штрафами и конфискациями, так и военной добычей¹²³. Казной тоже управлял особый граф — comes thesaurorum¹²⁴.

Как и всякий готский аристократ, король имел не только землю и необходимую рабочую силу, но и своих клиентов. Однако и в качестве государя он также располагал «верными». Понятие fideles regis встречается в вестготских законах. Реккаред в своем законе заявляет, что справедливо протянуть руку помощи своим fideles (Leg. Vis. XII, 1, 2). Рецесвинт говорит, что жалобы королю можно передавать через его fideles (Leg. Vis. VI, 1, 5). Эта же категория людей названа в «военных законах» Вамбы и Эрвигия, причем «верные нынешнего короля» названы в том же ряду, что и сам король, народ и родина (Leg. Vis. IX, 2, 8; 9). Во время войны Эмеританский собор 666 г. предписывал молиться за короля, его верных и войско. Из всего этого видно, что fideles regis занимали довольно высокую ступень в социальной иерархии Вестготского королевства. Видимо, речь идет о придворной знати, которая в случае войны составляла королевскую дружину, отличную от остальной армии¹²⁵. Именно этой своей дружиной располагал Вамба в первые моменты своей кампании против Павла (Hist. Wamb. 9). Эти fideles были связаны именно с королем как главой государства. Недаром в законе Вамбы говорится о «верных» именно нынешнего короля (fidelium presentis regis). Можно полагать, что при смене государя они становились верными новому королю независимо от того, был ли тот сыном либо другим родственником покойного или нет.

Эти «верные» получали от короля значительные выгоды. Уже в законе Леувигильда упоминаются щедроты (munificentia), получаемые такими людьми от короля (Leg. Vis. IV, 5, 5). О дарах короля говорит и Хин-

Наряду с «верными короля» в законах встречается упоминание гардингов. Они занимали довольно высокое положение в Вестготском королевстве. Само это название явно связано с готскими словами gards — дом и ingardja — домашнее или семейное сожительство. И это означает, что генетически этот слой людей восходит к домашнему окружению короля¹²⁶. В Вестготском королевстве они относились ко двору, хотя и отличались от его высшего слоя — seniores palatii (Leg. Vis. II, 1, 1). Гардинги в основном были связаны с военным делом. Они упоминаются в «военных законах» Вамбы и Эрвигия как одни из руководителей армии (Leg. Vis. IX, 2, 8; 9). Вероятнее всего, гардинги являлись составной частью fideles regi, но занимали среди них наиболее высокое положение¹²⁷.

В одном из законов Леувигильда (Leg. Vis. IV, 5, 5) упоминаются левды. Этот термин довольно часто встречается у франков, а в вестготских законах он упоминается только в данном случае. Поэтому точно определить его значение у вестготов трудно¹²⁸. Судя по тексту закона, левд мог приобрести собственное имущество как в результате королев-

Наряду с «верными» под властью короля находились также рабы (servi regis или fisci) и отпущенники (liberti fisci). Противопоставленные свободному населению, они, однако, находились в привилегированном положении по отношению к остальным рабам и отпущенникам. Это более привилегированное положение, может быть, отражалось в том, что такие рабы иногда назывались мужами фиска (vires fisci). По военному закону Эрвигия рабы фиска обязаны участвовать в войне наряду со свободными (Leg. Vis. IX, 2, 9). Рабы фиска даже могли сами иметь своих рабов и отпущенников, а также землю (Leg. Vis. V, 7, 16). Надо заметить, что земля такого раба именуется terra, а не peculium. Вероятно, раб фиска владел своим участком на иных основаниях, чем частный раб. Рабы фиска имели даже право свидетельствовать на суде (Leg. Vis. II, 4, 4). Но в то же время без разрешения короля такой раб не мог ни освобождать своих рабов, ни продать свою землю. Даже передать свое имущество церкви такой раб без разрешения короля права не имел. И только король мог освобождать рабов фиска и становиться тем самым патроном королевских отпущенников (Leg. Vis. V, 7, 15). Налоговая амнистия Эрвигия, объявленная им 1 ноября 683 г., распространялась на частных лиц (privati) и на рабов фиска (fiscales servi)¹²⁹. Таким образом, рабы фиска платили, как и свободные люди, налог непосредственно в казну, и этот налог собирали те же должностные лица, что собирающие налог с privati. Все это делало рабов и отпущенников фиска особой группой зависимого населения Вестготского королевства.

Зависимое вестготское население было неоднородно. Прежде всего выделяются две принципиально различные категории этого населения. Первая — fideles, связанные со своими патронами — как королем, так и

С вестготами в Испанию пришла арианская церковь. О ее социальной и экономической роли известно очень мало. Можно лишь предполагать, что пожалования королей и магнатов привели к образованию относительно значительной собственности этой церкви, как и ее служителей. Леувигильд издал закон, предусматривавший переход к соответствующей церкви имущества того клирика или монаха, который не оставил наследников (Leg. Vis. IV, 2, 12). Учитывая арианство этого короля, можно почти уверенно говорить, что этот закон имеет отношение именно к арианам, а не к католикам. Структура арианской церкви была подобна католической. Неизвестно, имела ли она единое руководство на общегосударственном уровне. Арианский патриарх упоминается только в Вандальском королевстве, хотя можно думать, что после того как Леувигильд окончательно утвердился в Толедо как в столице королевства, толедский епископ мог стать решающей фигурой при рассмотрении церковных дел во всем государстве. Таким столичным епископом был Ульдида, который уже после обращения готов в католицизм составил вместе с бывшей королевой Госвинтой антикатолический заговор (Bicl. а. 589)¹³⁰. Арианские епископы, вероятно, как и католические, были связаны со знатью. Известно, что арианский епископ Эмериты Сунна захватил некоторые католические церкви города, в том числе особенно почитаемую базилику св. Евлалии (Vit. Patr. Emer. XI, 27). Церкви же обладали значительным имуществом, и столь почитаемая церковь, как церковь Евлалии, не иметь его не могла. После захвата арианами это имущество, видимо, перешло к ним. Впрочем, надо отметить, что ранее, как об этом уже говорилось, чисто религиозных преследований в Вестготском королевстве не было, так что захваты церковного имущества едва ли имели место. Возможно, что во время расселения вестготов арианской церкви давались какие-то земли, а сами короли и вестготские аристократы, как и католики, могли часть своего имущества также передавать церкви. Хотя у нас конкретных сведений нет, можно все же предполагать, что, как и католическая церковь, арианская тоже являлась

Какой бы глубокой ни была романизация Испании, полностью покончить с доримскими порядками она не смогла. После кризиса III в. и особенно в период крушения императорской власти и варварских завоеваний местные структуры приобретали новое значение. В Северо-Западной Испании снова появились кастеллы, исчезнувшие было после прочного установления «римского мира». Во всей северо-западной части Пиренейского полуострова возрождается так называемая культура Castros, характерная для этого региона в доримские времена. В ходе романизации эта культура, казалось, исчезла, заменившись местным вариантом римской, но во время варварских завоеваний и после крушения римской власти вновь вышла на поверхность¹³¹. Однако говорить о полном возрождении доримских порядков невозможно. В условиях сначала политического хаоса, а затем на периферии образовавшихся варварских королевств, где контроль центральной власти был минимальным, свой контроль за этими castros установили местные аристократы, многие из которых фактически стали независимыми.

Завоевание Леувигильдом Свевского королевства и его упорная борьба с местными seniores loci привела к установлению политического контроля вестготских королей над этими областями. Но государственный аппарат Толедского королевства не был достаточно сильным и разветвленным, чтобы реально подчинить все эти территории, и короли ограничивались сбором налогов и военным контролем, не вмешиваясь во внутренние дела этих социально-политических единиц¹³². Об их внут-

Горная северная часть Пиренейского полуострова в римское время лишь чисто политически подчинялась имперским властям. Крушение этой власти привело и к полному освобождению горного Севера¹³³. Вторгнувшиеся в Испанию варвары долгое время не обращали внимания на эти территории, поскольку существующие там природные условия их совершенно не прельщали. Эти земли, конечно, могли быть объектом грабительских набегов свевов и герульских пиратов (Hydat. 140, 171), но реального влияния на местное население эти набеги не оказали¹³⁴. Только во второй половине VI в. Леувигильд, следуя своей централизаторской политике, предпринял походы против васконов и кантабров и заставил их подчиниться. С этого времени вестготские короли считали северных горцев своими подданными. Однако реальное подчинение было довольно относительным и зависело от конкретных политических обстоятельств. Горцы, особенно васконы, не раз использовали любую возможность для выступления против королевской власти. Короли каждое такое выступление рассматривали как мятеж, но эти «мятежи» проходили довольно часто, и каждый раз, когда королевская власть по тем или иным причинам ослаблялась, горцы поднимали оружие против нее. Характерно, что весть о вторжении арабов пришла к королю Родриго в тот момент, когда он воевал против васконов¹³⁵. Во всяком случае походы Леувигильда и его преемников, как и прежние набеги свевов и герулов, на жизнь горцев особого влияния не оказали. Она в значительной степени была организована по старому родовому принципу.

Однако преувеличивать архаичность социальной структуры васконов и кантабров все же нельзя¹³⁶. Между этими народами тоже существовали различия. Кантабрия далее продвинулась по пути социальной эволюции. Местное общество было уже достаточно дифференцировано и иерархизировано. Ни о каком народоправстве речи не было. В «Житии св. Эмилиана» (26, 33) рассказывается, что Эмилиан, получив видение

Среди излеченных Эмилианом была Колумба, дочь куриала Максима (Vita Aem. 23). Это говорит не только о существовании в Кантабрии городов, но и о сохранении ими в третьей четверти VI в. римского городского строя. Города в этом регионе появились с римским завоеванием и долгое время играли довольно значительную роль в социальной и экономической жизни Северной Испании. Как и в других местах страны, они пришли в относительный упадок, однако не только продолжали существовать, но и не потеряли полностью свое значение, хотя характер их экономики, как кажется, изменился. По-прежнему важным центром был город Гигия (совр. Хихон), связанный сухопутными путями с внутренними районами Пиренейского полуострова, в том числе со столицей Толедо, и морским путем с франкской Бурдигало (Бордо), и вокруг него группируется значительное число вилл¹³⁹. Другим важным центром был город, который в римское время именовался Флавионавия, а позже стал, по-видимому, называться Амнени, тоже связанный с пор-

И все же городов здесь было мало; многие дороги, игравшие в римское время заметную роль, потеряли свое значение¹⁴². За пределами городов и вилл, особенно в западной части этой зоны, сохранилось довольно большое количество небольших поселений, связанных с прежней культурой castros и населенных, вероятно, родовыми группами¹⁴³. В какой степени жители этих поселений могли зависеть от местных аристократов и зависели ли они вообще, неясно. По сравнению с другими зонами аристократических вилл здесь найдено пока очень мало¹⁴⁴. И если дальнейшее археологическое исследование подтвердит эти результаты, то можно будет сделать вывод, что население этой зоны оставалось вне зависимости как от центральных властей, так и от собственной знати.

Васконы находились на более ранней стадии социального развития, и у них родовые отношения сохранились в большей степени. Недаром именно с васконами вели в основном войны на северном «фронте» вестготские короли. Но и Васкония в социальном плане не представляла единства. Ее более низменные и более привлекавшие римлян районы были уже достаточно романизованы. В северной области тоже существовали города и виллы, но они находились только в районах рек и располагались далеко друг от друга, так что в промежутках явно жили своей прежней жизнью местные обитатели. В самых же северных горных районах городов вообще не было; до сих пор там не обнаружено и ос-

В период завоеваний и в первое столетие вестготской власти отношения между испано-римским населением и германским были неоднозначны. Имеются как факты полного сотрудничества и даже активной помощи германцам, так и сообщения об активном сопротивлении местного населения и его знати. Столь же неоднозначной была и позиция католической церкви в отношении арианских королей. Резкое правовое противопоставление романского и готского населения и прямой запрет на смешение крови еще более усиливали разделение населения Испании и Септимании на господствующих готов и подчиненных римлян. Однако с течением времени граница между этими двумя категориями становилась все более проницаемой. Несмотря на запрещение браков они, как показывает пример Тевдиса, все же иногда заключались. Леувигильд вовсе отменил это запрещение. А радикально положение изменилось после обращения вестготов в католицизм.

Это обращение поставило перед местными римлянами важную проблему. Если до этого правоверные католики противопоставлялись еретическому государству, то теперь католическая церковь сама становится государственной. Церковные соборы начинают играть важную роль в государственной жизни. И хотя, как об этом уже в свое время говорилось, в самой церкви германские элементы постепенно усиливаются и начинают играть роль большую, чем доля готов в населении, все же церковь в значительной степени остается римским учреждением. При-

Для правления Реккареда, т. е. времени непосредственно самого обращения и вскоре после него следующего, символическими фигурами такого компромисса являются Клавдий и Леандр. Клавдий был знатным римлянином, ставшим одним из ближайших соратников Реккареда. Тот сделал его герцогом Лузитании, и это, пожалуй, единственный случай назначения римлянина на такой пост. В качестве такового Клавдий в союзе с эмеританским епископом Массоной подавил арианское выступление в Эмерите, а позже он был послан во главе армии в Септиманию, куда вторглись войска одного из франкских королей Гунтрама, и одержал блестящую победу (Bicl. а. 588, 589; Isid. Hist. 54; Vit. patr. Emer. 17, 39; 18, 41; Greg. Tur. IX, 31). Несколько позже папа Григорий I Великий направил Клавдию письмо, в котором писал о его великой славе (Ер. IX, 230). Все это говорит об очень высоком положении, которое занял Клавдий при Реккареде¹⁴⁶. Дальнейшая судьба Клавдия неизвестна. Также неизвестно, достигал ли в будущем какой-либо римлянин столь высокого положения в Вестготском королевстве.

В церковной сфере столь же, если не более, значительную роль играл гиспалийский епископ Леандр. Он происходил из знатной и явно богатой испано-римской семьи, обладавшей владениями в Карфагенской провинции на востоке Пиренейского полуострова. Биография его отца Севериана практически неизвестна. Известно лишь, что когда центр провинции город Картагена перешел под власть византийцев, Севериан покинул его и перебрался, видимо, в ту часть Бетики, которая официально находилась во владениях вестготов, и осел в Гиспалисе. Вероятно, с этим районом его связывали какие-то имущественные интересы. Судя по тому, что три его сына стали известны, кроме своей церковной деятельности, и как писатели, в доме Севериана должна была царить определенная культурная атмосфера. Его дети были позже причислены к лику святых, и это свидетельствует о прочности католической веры и высокой набожности всей семьи. Бетика стала основной ареной деятельности его детей. Дочь Флорентина постриглась в монахини и стала

Трудно сказать, где во время всех этих событий находился Леандр. Может быть, он вернулся в Гиспалис, но король не захотел обострять отношения и предпочел его не трогать, а может быть, он остался в византийской столице и вернулся в Испанию лишь после смерти Леувигильда. В любом случае его пребывание в Константинополе не было особенно кратким. Там он встретился с монахом Григорием, который в будущем станет знаменитым папой Григорием I Великим. Они подружились и много времени проводили в обсуждении различных вопросов, порой упорно споря друг с другом, что не мешало их дружбе и общей религиозной позиции. Когда Реккаред обратился в католицизм, настал звездный час Леандра. В 589 г. был собран III Толедский собор, который должен был официально закрепить переход вестготов в католицизм. Председателем этого собора был Леандр. Авторитет Леандра был неоспорим. Он фактически возглавлял всю испанскую церковь. В известной степени это было признано его старым другом папой Григорием, который прислал ему знак архиепископства. Умер Леандр 14 марта, но год его смерти установить точно нельзя. Видимо, это произошло в самом конце 90-х гг. VI в.¹⁴⁷ Его преемником на епископской кафедре Гиспалиса стал его брат Исидор.

Исидору принадлежит теоретическое обоснование никем не оформленного, но реально возникшего компромисса. Во всей своей литературной деятельности Исидор стремился внедрить античную культурную

Конечно, не только обращение вестготов в католицизм привело к принятию их власти местным населением, в первую очередь светской и духовной знатью. Очень важным фактором стало все усиливающееся сближение и даже в ряде случаев смешение двух групп населения¹⁵¹. Этому способствовало как официальное разрешение смешанных браков, так и социальное сближение этих групп. Во владениях вестготской знати в значительной степени складывались те же отношения между эксплуататорами и эксплуатируемыми, как и в латифундиях романских

Однако говорить о полном слиянии обеих групп невозможно. Само выражение «наши народы» во множественном числе (populi nostri) говорит о существовании не одного «народа», а по крайней мере двух. Об этом же свидетельствует, как уже говорилось, и встречающаяся в законах формула «будь то гот или римлянин». К политической власти и вообще на

В экономике Испании всегда большую роль играло сельское хозяйство. Известно, что долгое время эта страна поставляла в Рим и в армию оливковое масло. Большое значение имел так называемый гарум — особые рыбные консервы, высоко ценимые в разных странах Средиземноморья. Теодорих, фактически правивший в Испании в 510—526 гг., как это было сказано, также требовал поставки в Италию испанских продуктов.

После варварских завоеваний роль сельского хозяйства в Испании еще более возросла. В целом в испанском земледелии VI—VII вв. не произошло радикальных изменений. В основном оно продолжало базироваться на так называемой средиземноморской триаде — зерновые, виноград, олива. Оливковое масло и гарум снова, как и во времена Ранней империи, стали предметами экспорта¹⁵⁶. Что касается зерновых, то среди них теперь значительную роль играют рожь и особенно ячмень, вытесняя пшеницу. На северо-востоке и востоке Пиренейского полуострова доля ячменя составляет не менее 50% от пшеницы¹⁵⁷. Роль вина в христианском культе привела к тому, что в рамках этой триады в этот период большее значение приобретает, пожалуй, виноград. Виноградарство и виноделие распространяется даже в тех районах, где природные условия не очень подходят для них. Так, виноградники занимали определенное место в имении Винцента в предгорьях Пиренеев.

В завещании, написанном этим диаконом в 551 г., говорится о наличии в его имении земель, т. е. участков, предназначенных для выращивания зерновых, виноградников, оливковых рощ, садов, пастбищ, вод и водопроводов, стад коров и коней¹⁵⁸. «Вестготские формулы», составленные в Бетике, отражают почти такую же структуру имений: земли, здания, виноградники, леса, воды, водопроводы, пастбища, сады, болота (Form. Vis. VIII, IX, XXI). Здесь почему-то не упоминаются оливы, но наличие в Южной Испании оливковых рощ не вызывает никаких сомнений. Наличие сходной структуры в имениях, расположенных в удаленных и столь различных по своим физическим характеристикам районах говорит о ее типичности для вестготской Испании.

Конечно, региональные различия существовали. Так, в центре Пиренейского полуострова большее значение приобретали зерновые¹⁵⁹. Исследование монастырских правил показывает различие между Бетикой и Галлецией. На юге рацион монахов состоял из овощей и зелени, хлеба и оливкового масла, довольно значительного количества вина и очень незначительного количества мяса по праздникам. На северо-западе вина давалось гораздо меньше, хлеб был ячменный, но зато этот рацион обогащался рыбой, а вместо оливкового масла использовалось животное¹⁶⁰. Последнее ясно говорит, что здесь, на берегах океана, о средиземноморской триаде речи не шло. Свевы, которые жили в Галлеции, практически следов в этой области не оставили, так что говорить об их влиянии на местное земледелие едва ли возможно. Бетика и восток полуострова также явно были свободны от германского влияния. Что касается владений Винцента, то они показывают полную преемственность по отношению к римской эпохе¹⁶¹. Эти территории никогда не были заселены вестготами. Зато центр полуострова был вестготским. Там в некоторых местах были обнаружены небольшие каменные плиты с различными записями, в том числе экономического характера. Большинство их принадлежит рядовым крестьянам. И крестьяне эти, судя по именам, были готами¹⁶². Тем не менее, как об этом упоминалось, они занимались в основном зерновым хозяйством, хотя не чуждались оливы и винограда. Таким образом, можно говорить, что различия в земледельческих занятиях зависели не от этнического происхождения земледельцев, а от географических условий данного региона.

В это время происходят некоторые изменения в климате, который стал более сухим и холодным, что не могло не воздействовать на сельское хозяйство. Недаром нередко, особенно с середины VII в., отмечаются засухи. К ним прибавляются довольно частые налеты саранчи. И то и другое наносило удар и без того незначительной рентабельности испанского земледелия. Цифры урожайности для того времени отсутствуют, но некоторые косвенные данные и сравнение с другими странами позволяют говорить о довольно низких урожаях: 2,5—3 к одному для пшеницы, не более 5 к одному для ржи и 2,5—4,5 к одному для ячменя, и при этом речь идет о нормальных годах, когда не было ни засухи, ни саранчи, да к тому же о хозяйствах монастырей или крупных собственников, чьи земли были a priori лучше¹⁶³. Так что, занимаясь лишь одной культурой, земледелец выжить не мог. Уже сама по себе такая низкая рентабельность хозяйства вела к тому, что оно должно было быть многокультурным. И наряду с земледельческими культурами значительную роль в сельском хозяйстве того времени играет животноводство. И в Бетике, и в предгорьях Пиренеев наряду с участками, занятыми зерном, виноградом и оливой, имеются пастбища и луга. Во многих местах земледелие вообще вытесняется или отступает на второй план по сравнению с животноводством¹⁶⁴.

В позднеимперский период коневодство было одной из немногих отраслей испанского сельского хозяйства, значение которого выходило за пределы Испании. Коневодство не исчезло и после варварских завоеваний. В завещании Винцента особо выделяются стада коней и коров. О конях постоянно говорят вестготские законы. Но надо заметить, что кони были скорее символами богатства, они еще мало использовались как в обработке земли, так и в военном деле. Как тягловое животное чаще всего использовался бык. Быки и коровы давали навоз, бывший по существу единственным удобрением того времени. В меньшей степени они использовались как источники мяса и масла (там, где не было оливкового). И все же для питания в гораздо большей степени выращивали овец и свиней. Последние паслись не только на пастбищах, но и в лесах, которые занимали довольно много места в пейзаже той эпохи. Скот давал кожи, являвшиеся предметом экспорта¹⁶⁵.

Ремесло явно пришло в упадок. Это не означает, что оно исчезло вовсе. Вестготские законы свидетельствуют о существовании ювелиров,

В это время изменяется характер производства. В годы правления в Испании Теодориха имеются некоторые указания на существование коллегий, объединявших изготовителей монет и морских торговцев¹⁷². В какой степени эти указания можно распространить на другие специальности, сказать трудно. Не исключено, что Теодорих, сознательно проводивший в Италии курс на союз с римлянами и в какой-то степени

даже реставрацию старых римских порядков, и в Испании попытался возродить старые коллегии. Во всяком случае после прекращения остготского правления в Испании никаких следов относительно независимых ремесленных коллегий найти пока нельзя. Вестготские законы их не упоминают. Такие грубые сосуды, какие в VI—VII вв. использовались в Испании, не требовали специализированных мастерских, и их вполне можно было изготавливать домашним способом. В других случаях наличие мастерских не вызывает особых сомнений, но организация в них труда точно не известна. Можно говорить только об организации придворного ремесла. Придворные ювелиры (argentarii) объединены в какую-то группу, которую возглавляет «начальник» (prepositus). Характерно, однако, что в этом законе Хиндасвинта (Leg. Vis. II, 4, 4) ювелиры названы в одном ряду с поварами, во главе которых тоже стоит prepositus, а также конюхами и виночерпиями, а возглавляющий ювелиров и поваров «начальник» является королевским рабом. Так что ни о какой коллегии свободных ремесленников и в данном случае говорить не приходится. Ювелиры входили в придворный штат наряду с другими слугами, и, вероятно, сами были рабами. Возможно, такая мастерская была создана Леувигильдом в подражание константинопольским, когда он сознательно имитировал византийские обычаи¹⁷³. По существу это тоже домашняя мастерская, только «домом» является королевский дворец. Возможно, что те мастерские, существование которых можно считать несомненным, тоже были домашними. В них могли работать как рабы, так и наемники¹⁷⁴. Наемники (mercenarii) упоминаются в вестготских законах. Но в законах Леувигильда (Leg. Vis. XI, 3, 3-4) они связаны с «заморскими торговцами», а в законе Сисебута (XII, 2, 14) упоминаются в связи с запрещением иудеям иметь и рабов, и наемников, а это, вероятнее всего, тоже имеет отношение к торговле. Впрочем, как кажется, наемники наряду с рабами имелись у «господина», не обязательно торговца (Leg. Vis. IX, 1, 11). Но были ли они ремесленниками или занимались какими-либо другими делами в хозяйстве, неизвестно. Судя по фактическому отсутствию в вестготском законодательстве положений, прямо относящихся к ремесленникам, ремесло как таковое не являлось предметом какого-либо государственного регулирования. Вероятно, оно было предметом взаимоотношений, существующих внутри отдельных хозяйств, включая явно церкви и монастыри.

Таким образом, можно говорить, что для вестготской эпохи характерно исчезновение римских принципов организации ремесла, что впол-

Особое положение занимал такой вид ремесла, как чеканка монеты. В IV в. в Испании не было собственного монетного двора, что было связано с отсутствием в ней значительных войск¹⁷⁵. С исчезновением снабжения страны из других монетных дворов в ней ходили старые монеты. С созданием же в Испании практически (а затем и официально) независимых германских государств встал вопрос и о выпуске собственной монеты. Как уже говорилось, первыми на этот путь вступили свевские короли. А затем собственные деньги стали выпускать и вестготы, что не мешало, впрочем, хождению имперских. До правления Леувигильда вестготские монеты имитировали императорские. А около 575—576 гг. этот король стал выпускать собственные монеты со своим именем и собственной иконографией, которая сначала подражала византийской, а затем все более от нее удалялась¹⁷⁶. Важной особенностью вестготского денежного дела было отсутствие централизации. В Испании было создано несколько монетных дворов. Только в правление Вамбы, как говорилось выше, их число сократилось до пяти. А в остальное время их количество порой доходило до двух десятков и более¹⁷⁷. Однако все они явно принадлежали королю. В период Поздней империи все золотые рудники были собственностью государства¹⁷⁸, и естественно, что после варварского завоевания они перешли в собственность новых государей. Впрочем, в условиях политического хаоса некоторые мелкие рудники могли оказаться и в частных руках¹⁷⁹, и их владельцы могли также чеканить монеты. Известно, что с этим пытался бороться Теодорих (Cass. Var. V, 39). И позже вестготские короли издали несколько законов, направленных против выпускающих фальшивую или портящих королевскую монету (Leg. Vis. VII, 6, 1—5). В целом же чеканка монеты являлась королевской монополией. Полноценность монет, их вес и проба с течением времени колебались, отражая в значительной степени экономическую ситуацию и возможность королевской власти сосредоточивать в своих руках запасы золота. Самые полноценные монеты относятся к правлениям Леувигильда и Реккареда, а затем Хиндасвинта и Рецесвинта, а наибольший их упадок проявился при Эгике и Витице¹⁸⁰. Говоря о

С течением времени чеканная монета все больше использовалась для накопления богатства, в том числе и в королевской казне, для уплаты налогов населением и для расходов на чиновников и воинов¹⁸³. Несомненно, существовала еще одна цель: идеологическая — восхваление правящего монарха, утверждение его права на власть и противопоставление другим монархам, в том числе императору. Экономическое же значение монеты было небольшим и постепенно все более уменьшалось, хотя и не исчезло окончательно. Даже с целью накопления богатств, как показывают находки кладов, использовались не только монеты, но и серебряные пластины и различные золотые изделия¹⁸⁴. Они, по-видимому, тем более ценились, что вес монеты и, соответственно, ее реальная стоимость уменьшались, и в начале VIII в. в правление Витицы тремисс весил всего 1,25 г вместо положенных 1,516, а количество золота в этой формально золотой монете становилось тоже все меньше¹⁸⁵. Товарность испанского хозяйства была небольшой. Характерно, что вознаграждением за службу наряду с деньгами является наделение землей, и постепенно второй вид вознаграждения становится преобладающим¹⁸⁶. Земля, а не деньги превращается в главный вид и символ богатства.

Это, конечно, не означает полного исчезновения внутренней торговли. Надписи показывают продолжение ее существования. Предметами купли-продажи могут быть различные объекты, в том числе, как об этом говорилось выше, даже земля. Оценивались продаваемые предметы обычно в золотых солидах, хотя реально эти деньги не ходили¹⁸⁷.

Само по себе варварское завоевание не прервало внешнеторговые связи Испании. Как и раньше, Испания более всего была связана с Северной Африкой. Ко времени правления Теодориха относится любопытный эпизод: вместо того, чтобы, как требовало равеннское правительство, доставить зерновые из Испании в Италию, торговцы (навклеры) предпочли перевезти этот груз в Африку и там продать, что, естественно, вызвало возмущение Теодориха (Cass. Var. V, 35). Но этот факт означает, что африканский рынок был хорошо известен в Испании и сулил торговцам немалые выгоды¹⁹⁰. В меньшей степени поддерживались торговые контакты с Восточным Средиземноморьем, но и они не отсутствовали. Испанские товары, особенно масло, достигали даже Египта. Другим важным партнером действовавших в Испании торгов-

Уже в позднеримский период торговлей занимались в основном представители Востока. После варварских завоеваний это еще более усилилось. Практически неизвестны вестготы или испано-римляне, которые сами активно участвовали в далеких торговых экспедициях. Торговлю по Средиземному морю осуществляли преимущественно сирийцы. Правда, под этим общим наименованием скрывались уроженцы не только Сирии, но и Египта и некоторых других грекоязычных стран средиземноморского Востока, в том числе иногда и сами греки (хотя иногда греки и выделялись)¹⁹³. В ряде городов Испании и Септимании существовали колонии таких «сирийцев»¹⁹⁴. Они были христианами и этим отличались от иудеев, которые тоже занимались торговлей, хотя, вероятно, больше посреднической, чем заморской.

Византийское завоевание части Испании привело, как об этом говорилось в соответствующем месте, к еще большему включению завоеванной территории в общий средиземноморский рынок. Именно Картагена и Малака, бывшие среди наиболее важных торговых центров Испании, оказались в составе Восточной Римской империи. Их разрушение после нового захвата вестготами нанесло тяжелый удар испанской внешней торговле вообще. В VII в. интенсивность внешней торговли ослабевает. В Испании прекращают свое существование «сирийские» колонии. Какова их судьба, точно неизвестно. Предполагают, что физически они не исчезли, но жившие там люди ассимилировались и слились с окружающим населением¹⁹⁵. Но если это и так, то сама ассимиляция была, вероятнее всего, вызвана исчезновением мотивации выделения таких людей, т. е. прекращением, во всяком случае значительным, их деятельности. Уже говорилось, что археология показывает резкое уменьшение импорта, в первую очередь африканского, в испанских городах.

Полностью внешняя торговля не исчезла. Закон Эгики, принятый в 680 г., запрещает иудеям контактировать с заморскими торговцами в cataplus (Leg. Vis. XII, 2, 18). Следовательно, заморские торговцы все еще прибывали в Испанию. После исчезновения «сирийских» колоний, видимо, иудеи выдвигаются на роль главных торговцев. Их преследования наносят новый удар заморской торговле. Возможно, резкое ослабление средиземноморской торговли во второй половине VII в. привело к росту контактов с франками, и именно середина и вторая половина этого столетия дали ряд важных свидетельств оживления этих контактов: прибытие кораблей, находки монет, торговля испанской кожей¹⁹⁶. Эта переориентация в перспективе ведет к усилению связей с континентальной Европой в ущерб традиционным средиземноморским связям.

Подводя общий итог, надо сказать, что после варварских завоеваний в Испании в целом продолжалась старая жизнь. Социальное и экономическое развитие шло по пути, начатому еще в период Поздней империи. Вестготы принесли с собой некоторые новые элементы, прежде всего институт личной верности. Но они к моменту массового переселения на Пиренейский полуостров уже были в большой мере романизованы. Их обращение в католицизм сняло важный барьер в отношениях между германцами и римлянами. Происходит сближение двух миров. Важным моментом является приблизительно середина VII в., когда,